В последние годы в России сформирована целостная нормативно-правовая база регулирования в сфере интеллектуальной собственности (ИС) – принят пакет поправок в часть IV Гражданского кодекса, постановления правительства № 458 и № 512. Одновременно государство формирует культуру управления интеллектуальными правами – установлена процедура учёта результатов исследований и разработок, развиваются цифровые сервисы в рамках постановления №327.

Но стремительное развитие технологий вызвало существенные изменения в самой сфере интеллектуального права. Каковы они и как на них намерено реагировать государство, корреспонденту STRF.ru рассказал Сергей Матвеев, заместитель директора Департамента науки и технологий Министерства образования и науки Российской Федерации.

Сергей Юрьевич, что показала практика применения законов и подзаконных актов, регулирующих сферу интеллектуальной собственности?

– Для начала уточню, что я понимаю под интеллектуальной собственностью. Если отбросить то, что ей приписывают, то по большому счёту интеллектуальная собственность – это всего лишь правовая конструкция, которая отражает систему договорённостей общества о том, какие права имеет автор новой идеи, произведения, разработки и как он может их реализовать через сервисы и услуги, предоставляемые, в том числе государством.

За минувшие три года у тех, кто занимается наукой, технологиями и инновациями, возникло понимание, что инструменты интеллектуального права нужно использовать для выявления, охраны и защиты своих идей, научиться ими распоряжаться и зарабатывать на этом деньги. Россия является частью глобального «интеллектуального» рынка, и строить экономику, поддерживать науку без инструмента интеллектуальной собственности попросту невозможно. Естественно, у всех, кто создаёт творческий продукт, появилась потребность в качественном сервисе. Они хотят иметь оперативный доступ к патентной информации, использовать объекты ИС для научных и образовательных целей без каких-либо ограничений, максимально быстро получать патентную охрану, пользоваться государственной поддержкой при выходе на зарубежные рынки. В Минобрнауки России как регуляторе сферы интеллектуальной собственности это видят. И мы стремимся отвечать на запрос общества в использовании инструментов интеллектуального права.

Вообще заметно изменение требований общества – сейчас исследователей, инженеров, предпринимателей перестаёт интересовать, как и кем регулируется сфера интеллектуальной собственности, – важны только доступность и качество государственного сервиса – от получения правовой охраны до защиты интересов как в досудебном порядке, так и в профессиональном, компетентном суде.

Эксперты отмечают снижение роли патентования. Какие изменения происходят в патентном праве?

– Доля распоряжения правами на результаты, охраняемыми в непатентных формах, в частности ноу-хау, в мире достаточно велика, в ряде отраслей доходит до 70%.

Срок жизни технологий становится слишком коротким, он меньше срока, который уходит на получение правовой охраны, проведение патентной экспертизы.

Первая причина в том, что самые «свежие», актуальные знания имеют самую высокую ценность. Наука пытается найти партнёра, который доведёт такие знания до практического применения, и передаёт ему право получения патента. Такой механизм работает во всём мире, и за счёт этого происходит ускоренный обмен новыми идеями – принцип работы здесь один: используй идею, иначе проиграешь. При этом идеи транслируются из науки в бизнес с использованием инструментов интеллектуального права, например, через то самое ноу-хау. Патент же начинает играть существенную роль уже при выходе на рынки как инструмент монополизации и конкурентной борьбы.

Другая причина – уровень и качество патентной экспертизы.  В самых современных направлениях, связанных с нанотехнологиями, квантовыми технологиями, геномными исследованиями сложно обеспечить качество работы экспертов, соответствующее темпам развития науки и скорости обмена знаниями.

По большому счёту сжатие цикла «исследования → разработки → рынки» – ключевой вызов к системе патентного права.

Как Минобрнауки России и другие ведомства, имеющие полномочия в сфере интеллектуальной собственности, ответят на этот вызов?

– В прошлом году Роспатент вместе с Судом по интеллектуальным правам обратились к министру Дмитрию Ливанову, и в государственное задание Российской академии наук как ведущего экспертного органа страны, с её согласия, включены средства на выполнение экспертизы по самым сложным научно-технологическим вопросам, возникающим в ходе патентной экспертизы или судебных разбирательств. И это лишь первый шаг в ответе на вызов к системе патентного права. Темпы развития исследовательских фронтов столь высоки, что без прямого вовлечения учёных в патентную экспертизу она попросту становится бессмысленной.

Поэтому очевиден следующий шаг – развитие мощной распределённой экспертной сети, предполагающей выделение внутри исследовательских организаций тех специалистов, которые смогут осуществлять экспертизу на самом высоком уровне. Без быстрого развёртывания такой сети мы не обеспечим правовую охрану в динамично развивающихся областях исследований и разработок. Можно продолжать успешно патентовать внутри России всё, что касается физики, химии, но мы будем иметь проблемы в области нейротехнологий, генетики, а именно эти сферы  являются ключевыми направлениями Национальной технологической инициативы,  формирующими основу рынков HealthNet и FoodNet. Поскольку цель –  рынки, то любая ошибка или недостаточное качество патентной экспертизы повлечёт за собой проигрыш для национальных компаний.

Как может выглядеть такая распределённая экспертная сеть?

– Её архитектура нуждается в серьёзном обсуждении. Например, можно развивать механизм внештатного привлечения экспертов, а их постоянно обновляемую базу сосредоточить в Федеральном институте промышленной собственности (ФИПС). Можно частично передать функции экспертизы негосударственным организациям – через инструменты аккредитации.

Первым шагом на этом пути может стать передача функций патентования и выдачи патентов напрямую в ФИПС. Такой законопроект уже подготовлен Роспатентом, но хотелось бы и более адекватных темпов движения, и менее архаичных методов решения проблем в сфере оказания государственных услуг в области интеллектуальной собственности.

Как влияют на «жизненный цикл» интеллектуального продукта информационные технологии?

– Создание, распространение и воспроизведение интеллектуального продукта благодаря цифровым технологиям окончательно разделились. Использование 3D-печати привело к тому, что объекты интеллектуального права, свободно передаваясь через цифровые сети, производятся или воспроизводятся в самых разных странах и, соответственно,  в разных правовых системах.

Цифра и современные технологии аддитивного производства ставят под сомнение достаточность и ценность национального патентования.

Всё большее значение приобретают наднациональные системы правовой охраны – Гаагское соглашение, региональные системы, например, патенты ЕврАзЭс.

Но и это, увы, это не решает задачи сокращения сроков получения правовой охраны. Наблюдаются тенденции упрощения и отказа от экспертизы как таковой. К примеру, в России предусмотрена экспертиза промышленных образцов, а во многих странах её нет. В этом смысле нужно определиться – либо двигаться по пути отказа, хотя здесь возникают риски увеличения нагрузки на судебную систему, либо – переходить на новые формы автоматизированной экспертизы – современные технологии работы с трёхмерными моделями вполне решают эту задачу. В этом направлении Россия имеет отличные шансы реализовать прогрессивные модели и, более того, стать инициатором развития глобальной повестки. Думаю, «окно возможностей» составляет в этой сфере буквально два-три года.

Если не экспертиза, что может служить первичным подтверждением правовой охраны?

– Весьма распространённое в мире депонирование фактически формирует первую стадию «слабой» правовой охраны. Для этого объект права в цифровой форме представляется в государственный или надгосударственный орган. Хотя и здесь многое меняется, в частности, технология blockchain позволяет фиксировать информацию об объекте так, что изменить её невозможно, то есть скоро «государственный посредник» для депонирования попросту окажется ненужным.

Этой технологии прочат большое будущее, ведь она позволяет включить объект права в международные цепочки использования интеллектуальной собственности – вы в любой стране мира можете доказать приоритет.

Кстати, благодаря «цифровизации» авторское и патентное право сближаются. Пока законодатели не исходят из такой технологической парадигмы, но учитывать ее нам всё равно придётся.

Каким образом?

– Переходом к тотальной цифровизации услуг. И на этот вызов Россия одной из первых стран (наряду с Великобританией, Сингапуром и Китаем) ответила созданием в 2013 году цифрового депозитария результатов исследования и разработок – ЕГИСУ НИОКТР и введением в 2016 году открытых лицензий как способа распоряжения правами. В национальном хабе содержатся сведения о десятках тысяч депонированных объектов, которые могут быть полезны промышленности. А в перспективе для ускорения обмена информацией между наукой и бизнесом на этой электронной площадке появится сервис по оформлению лицензионных соглашений.

Второй, не менее значимый вызов для системы интеллектуальной собственности – резко выросшее число участников творческого процесса.

Если в XVII–XIX и даже в XX столетиях учёный, инженер, изобретатель мог в одиночку придумать новую идею, то теперь в это сложно поверить, поскольку Интернет открыл доступ к колоссальному массиву информации, и любой из них может пользоваться результатами труда своих коллег. Появилась сетевая научная кооперация. А раз так, вправе ли автор запрещать использование своей идеи? Насколько оправдана монополия на использование? И это – стержневой вопрос интеллектуального права, ответ на который необходимо дать если не сегодня, то точно – завтра.

И каким он может быть?

– В ходе профессиональных дискуссий всё чаще звучит мнение, что «право запрещать» должно смениться правом получения вознаграждения.

Что интересно, в России традиция открытой передачи прав для широкого использования, сложившаяся во времена советский, «государственной экономики», сохранилась. Тогда разработки использовались беспрепятственно, но их авторы получали гарантированное вознаграждение. Сегодня, несмотря на рыночные отношения, эта культура жива – как только правительство разрешило объявлять в ЕГИСУ НИОКТР режим «свободного доступа» к произведению, число научных отчётов, размещённых в открытом доступе, выросло до 26%, а диссертаций – до 56%.

Многие из этих документов содержат интересные, реализуемые на практике идеи, поэтому для авторов, открывших свои работы, чьи результаты оказались востребованными, вполне могут быть созданы механизмы выплаты компенсационного вознаграждения – здесь есть новое поле для работы государства.

Кстати, цифровые системы могут сыграть важную роль в формировании новых моделей «призового финансирования» фундаментальной науки. Традиционно учёные, занятые получением «базовых» знаний, не получают прямого вознаграждения, хотя их публикации, открытия лежат в основе тысяч патентов. Сейчас оценить взаимосвязь становится возможным.

В заключение напомню, что Минобрнауки России впервые обозначило вызовы к институту интеллектуальной собственности в начале июня этого года на IV Международном форуме технологического развития «Технопром-2016».

Понравилась статья? Тогда поддержите нас, поделитесь с друзьями и заглядывайте по рекламным ссылкам!