Однажды мы заподозрили, что один из мировых лидеров IT-индустрии компания Google — Alphabet Inc, с капитализаций $685 млрд, добивается успеха не за счет выдающихся математиков и программистов, а благодаря особой творческой атмосфере в ее многочисленных офисах. Потом друг нашей редакции журналист Дмитрий Соколов-Митрич написал книгу про историю Яндекса и его создателей с 1970-х по 2014 год. Из нее следует, что успех российской компании Яндекс тоже определяется атмосферной площадкой, где встречаются и обмениваются мнениями совершенно разные люди. Примерно в этом же успех «Кремниевой долины» в Калифорнии. Мы решили исследовать этот феномен подробнее, в Твери даже создалась группа в составе автора этих строк Геннадия Климова, Александра Антипова и Владимира Гарусова, которая стала изучать историю вопроса.
Концепция открытых инноваций (open innovation – термин, введенный Генри Чесбро) исходит из того, что в мире, для которого характерна разрозненность знаний, компании могут создать большую ценность и лучше использовать результаты НИОКР, если станут привлекать к своему инновационному процессу знания, интеллектуальную собственность и продукты, в том числе от третьей стороны, и совершенно иных, часто гуманитарных сфер. Эта идеология приобретает все большее число сторонников во многих развитых странах мира, и, безусловно, может стать одним из инструментов решения проблем перехода российской инженерии на инновационный путь развития.
Оказывается, что-то похожее было даже в архаичной истории. Александр Антипов построил компьютерную модель комплекса Гизы с пирамидой Хеопса и оказалось, что они предназначены вовсе не для погребения фараонов, а для формирования тысячных коллективов, способных говорить правду и создавать синергию знаний. Умение создавать синергию является важнейшим элементом конкуренции любой сложной системы. И прежде всего это относится к проектным хабам.
Предлагаем вниманию читателей нашу беседу всемирно известным промышленным дизайнером Владимиром Пирожковым. Владимир работал с фирмой Citroеn с 1994 года, затем с 2000 года стал старшим дизайнером в дизайн-центре Toyota в Ницце. С 2007 года по приглашению Германа Грефа, тогда еще министра экономического развития и торговли, Владимир работает в России.
– Сегодня мы говорим о том, что стране для развития необходимо много центров промышленного дизайна, которые бы создавали промышленные образцы будущего. Особенно это актуально в свете задач по конверсии военной промышленности.
– У России есть все шансы найти свою нишу в мировом разделении труда. Во многом это связано с национальной ментальностью, особой манерой думать. У нас живут интеграторы, которые могут объединить в одну систему совершенно разные явления, и через такую интеграцию прийти к новому промышленному образцу. В России всегда были свои мозги и свои изобретатели. Вспомните Сикорского, Зворыкина, Туполева, Попова и Циолковского. Я только считаю, что России не нужно гнаться за другими странами. Мы самодостаточная нация, способная интегрировать неинтегрируемое. Мы исторически соединяем азиатскую культуру с европейской. Все, что «упало с телеги» Шелкового пути, – это наша культура. Валенки, самовар, гжель, пельмени — разве мы придумали здесь что-то новое? Хороший пример: попробуйте в Италии заказать чай. Вам принесут заваренный пакетик за 5 евро. Зато вы будете там пить отличный кофе. Попробуйте в Китае заказать кофе. Вам принесут непонятную бурую жидкость. Зато там 700 видов зеленого чая. Что происходит в России? В кафе заходишь, и сразу сто вопросов: вам чай или кофе? Черный или зеленый? Сенча или улун? С молоком или без? Опций много, мы интеграторы чужих идей, легко что-то берем и смешиваем. То же самое в дизайне и инновациях: функция «смесителя» очень крутая, и мы можем выходить на удивительные, уникальные изделия.
– За последние годы построено столько много заводов, которые скоро остановятся из-за перегруженности армейских складов. Столько оружия просто не нужно. И что делать с предприятиями, с огромными коллективами, которые, кроме бомб и ракет, делать ничего не умеют? Нужны особые хабы дизайнеров и футурологов с особой творческой средой, объединяющих ученых и художников самых разных направлений, оснащенные особыми технологиями производства опытных образцов. Кстати, спасибо за экскурсию, в вашем подземном бункере в центре Москвы, пожалуй, можно произвести любой дизайнерский образец, даже летающий автомобиль. Здесь и компьютеры, и 3D-принтеры, пяти-координатные станки, и лазеры, и много еще что…
— Главный проект на данный момент – пилотируемый транспортный корабль «Федерация», который скоро придет на смену «Союзу». Мы работали над экстерьером и интерьером корабля вместе с конструкторским бюро РКК «Энергия». Его готовый макет был представлен на авиасалоне МАКС в 2015 году. Сейчас мы работаем над CubeSat — это формат небольших искусственных спутников Земли, точнее, над модулем, способным их автоматически выпускать в открытый космос. Кубсаты летают тихо, но в этом и есть их преимущество: можно следить сибирскими пожарами или таянием ледников, затоплением береговой линии в силу подъема уровня мирового океана, и еще многим другим. Или, например, изучать популяцию тигров и медведей. Выпускали их раньше обычно сами космонавты – вручную. Теперь это будет делать специальный модуль. Наши основные партнеры – ЦНИИТОЧМАШ и РКК «Энергия». Надеюсь, мы будем больше работать с «Ростехом», у которого около 600 серьезнейших предприятий. Эти предприятия заточены в основном на производство военной продукции, и им нужно знать, что они будут делать после 2020 года, когда сократится гособоронзаказ. Надо понимать, как переходить на «гражданку». Опыт конверсии 1980-х годов был не всегда успешен.
– Но схемы летающих автомобилей у вас в офисе я все же увидел ….
– Автомобильный дизайн — узкая специальность. Очень интересная и вполне перспективная. Но я считаю, что пришло время заниматься дизайном передвижения в трехмерном пространстве, а не по плоскости. Почему автомобили ездят только по дорогам? Разве не проще передвигаться в трех измерениях, где не нужны ни дороги, ни мосты? Сегодняшний уровень развития «искусственного интеллекта» позволяет обеспечить нужную степень безопасности, исключить столкновения в процессе полетов. Нужно только решить проблему вертикального взлета. В свое время кто-то придумал мобильный телефон, отцепив его от провода. И вскоре весь мир стал единым, когда можно поговорить из Москвы с другом, который в США пьет кофе или плывет в океане на яхте. Я бы хотел открепить от дороги автомобиль. Чтобы мы ехали не туда, куда дорога проложена, а туда, куда хочется попасть, и не тратить много времени на перемещение в пространстве. Идет речь 3D-аэромобиле с вертикальным взлетом. Занимаюсь этим проектом давно и вложил уже в него много сил. Пять лет назад мы были близки к созданию опытной модели, но от нас ушел главный конструктор и проект развалился. Это печальная история. Я направил всю свою энергию на постройку мультиотраслевого центра промышленного дизайна и инноваций «КИНЕТИКА» на базе НИТУ МИСиС. Сейчас, когда у нас есть такая площадка, идея создания 3D-аэромобиля уже не кажется утопичной. В рамках национальной технологической инициативы, госпрограммы по поддержке развития в России перспективных отраслей, мы защитили саму концепцию. Думаю, что первые прототипы появятся года через три.
— Много лет проработав в реальном секторе промышленности, знаю, что у нас нелегко убедить в необходимости подобных опережающих проектов. Причем сопротивление идет на всех уровнях. Сразу вопрос: а есть действующий образец на Западе? У нас как-то непривычно быть первыми, и это одна из самых больших проблем нашей промышленности.
– Никто не питает иллюзий, все прекрасно понимают сложность задачи. И мы их не питаем. Воздушный транспорт — это, прежде всего, зона повышенной опасности. Необходима сертификация, разработка техрегламентов, создание целой отрасли безопасности, системы управления полетами, согласования с военными. Одно дело — дрон, который может летать и садиться где угодно, и совсем другое дело — аэромобиль с людьми. Поэтому глобально — это сложный проект. Мало сделать один аэромобиль, надо отработать всю систему полетов. Мы это понимаем. Но, не реализовывая такие проекты, Россия никогда не вырвется в технологические лидеры. Мы же говорим не только про производство оружия, но и про лидерство в гражданских отраслях. Аэромобиль создать можно и стать мировым их производителем тоже можно – достаточно проявить волю и амбициозность. В Штатах, где очень развита культура полетов, ведутся работы в этом направлении. Проработкой возможности создания аэромобилей сейчас занимаются около 60 мировых компаний. Среди них — Hooversurf, Pal-V, Terrafuggia… Помните, как было с автомобилем? В начале ХХ века у каждой страны была какая-то своя разработка. У нас был «Руссо-Балт», у французов — Peugeot и Citroen, у испанцев — Hispano-Suiza, у итальянцев — Isotta Fraschini. О большинстве существовавших тогда фирм сейчас никто и не знает. Но проекты велись, и их было много. И не исключено, что Россия могла бы стать главным производителем автомобилей, если бы ей не помешали социальные катаклизмы ХХ века. Мы должны обязательно участвовать в этой гонке. Как-то я находился в Комсомольске-на-Амуре, мы работали над покраской Superjet-100. И я подумал тогда: что что-то с моим возвращением в Россию пошло не так. Некоторые ожидания не сбылись. Например, в стране оказалось не так много проектов, как я ожидал. Их и сейчас маловато — центр загружен работой всего на десять – пятнадцать процентов.
– У нас, сожалению, в стране есть определенный перекос. Государство щедро финансирует военную тематику, а гражданский сектор – в основном поле деятельности частных энтузиастов и «гаражной» индустрии. Но я вижу, что у вас в офисе образцы, заказчиками которых явно являются военные.
– Мы разрабатывали боевую экипировку будущего. Нам помогают профессионалы, которые участвуют в реальных боевых операциях. Они изложили свою мечту о том, как должна выглядеть экипировка, соответствующая их задачам. Интересно, что они формулировали эту мечту, отталкиваясь от того, что у них есть сейчас. Например, говорили: «Было бы здорово, если бы эта железка весила не три, а один килограмм». Мы отвечали, что готовы сделать штуку весом всего в 70 граммов. Они не верят. Один из образцов экипировки мы показали на форуме «Армия-2017», где он занял первое место среди инноваций. Представьте костюм Тони Старка из фильма «Железный человек». Внутри шлема находится интерфейс: лазерный прицел, режим управления боем… Эти вещи для чиновников Минобороны пока необычны. Военные очень консервативны, и первая реакция у них всегда одна – отторжение. К счастью, руководство Минобороны понимает, что за такими решениями будущее. Военные часто не совсем знают, как к этому будущему прийти, но это и не их задача. То, что мы сегодня имеем, те материалы, которые можем использовать, – спасут очень много жизней солдат. И в этом мы видим свою гуманитарную миссию, как бы абсурдно это не звучало.
Из других наших проектов для оборонки — приборы освещения для авианосца «Адмирал Кузнецов», системы подавления шума, а также новое поколение стрелкового оружия из нейлона — очень легкое, с минимальным количеством деталей, которые нужны для производства. Самое интересное, что мы почти все это печатаем на 3D-пинтерах, а не изготавливаем традиционными способами. Это новое поколение технологий.
– И все же от дизайнерских центров, каким является ваш «подземный бункер», ждут новых промышленных образцов для гражданского сектора. Сейчас с ними совсем беда. Однажды в процессе конверсии мы уже пытались на авиационных заводах производить чайники, тогда из этого ничего хорошего не вышло. Что ждать сейчас?
– В академии дизайна имени Строганова – «Строгановке» мы запускаем дизайн-проекты по конверсионному продукту. Один из них — малая механизация самодостаточного домохозяйства. В России много земли и большие расстояния. Это реальная проблема. Если у вас ферма или хутор, вам необходимы вода, электроэнергия, газ. Нужны трактор и экскаватор, снегоуборочная машина, система связи с соседями и система безопасности. Где все это взять? Наш проект как раз про то, чтобы совместить это все в одном экодоме-трансформере с микроинфраструктурой. Считаю, что подобные проекты — отличная возможность для оборонных заводов перейти на гражданскую продукцию, они могут быть востребованы не только в России. Мы должны быть желанными для мира. Нам же нравится пользоваться американскими компьютерами, японскими фотокамерами и немецкими и корейскими автомобилями. Почему бы иностранцам не пользоваться российскими средствами передвижения в пространстве или домами, которые самодостаточны? Мы не сможем ехать в будущее на технологиях прошлого, нам обязательно нужны опережающие технологии, которые связаны с нашей страной. Например, iPhone не очень связан с нашей страной, а вот территории и расстояния — связаны. Мы должны реализовывать проекты, способствующие «обжитости» территорий и делиться ими с другими, торговать с другими.
И надо ставить амбициозные цели. У нас были люди, которые в 1974 году проводили эксперименты по антигравитации на базе НИИ приборостроения. У них что-то начало получаться. Был достигнут эффект изменения массы тела. Сейчас мы пытаемся с этими учеными и инженерами пересобрать их установку на базе нашего центра и провести следующий этап эксперимента. Будем пытаться победить земное притяжение. Создать антигравитацию! Как скоро это окупится? Когда мы с основателями «МИСиС-Кинетики» — Дмитрием Ливановым и Денисом Мантуровым — обсуждали философию центра, во главу угла ставилась не его окупаемость, а прорывные проекты, выводящие индустрию на другой уровень. К сожалению, мы наблюдаем, что промышленность не совсем готова вкладываться во что-то прорывное. Хотя все заявляют о желании быть глобально-конкурентными. В основном делаются проекты очень-очень надежные, сверхмалым бюджетом, с понятным и коротким графиком окупаемости. Такой вот тренд на сегодняшний день. «Гражданка» в России всегда была на втором плане, потому что мы шли к техническому прогрессу через военные проекты, наша экономика всегда была мобилизационной. Пока держимся, зарплату платим, балансируя между рутинными проектами и поиском перспективы. Не всегда получается заниматься только прорывными вещами типа печати живых организмов, передачи мыслей на расстоянии, транспорта, перемещающегося в трехмерном пространстве, или антигравитацых технологий. К сожалению, пока в России чаще думают о прошлом, чем о будущем. Это надо менять. Со временем Россия к этому придет. Возможно, послание Президента Федеральному Собранию о необходимости прорыва изменит ситуацию к лучшему! Думаю, что наш центр своим появлением немного опережает время. Уверен, это ненадолго. Наших дизайнеров, которые сегодня работают во многих странах, я заманиваю в Россию, примерно тем же, о чем сам думал, когда принял решение вернуться. Во-первых, это возвращение в свою культуру и к своему языку. Во-вторых, это карьера: позиция вернувшегося специалиста в нашей стране будет гораздо выше его позиции на Западе, потому что на родине вы становитесь главным узлом проектного хаба, с компетенциями и опытом работы за границей. Даже начиная с нуля, можно многого добиться. Только надо помнить, что в нашей стране ожидания часто не совпадают с реалиями, и готовую конфетку в рот никто не кладет, как это часто делается в других странах. Тем не менее, Россия всегда была страной удивительных возможностей.
– Спасибо, в следующий раз составим разговор о ваших специальных шлемах, которые вы создаете совместно с компанией «Нейротренд» для считывания и передачи мыслей на расстоянии. Они скоро позволят без слов обмениваться мыслями с любым человеком на Земле…. При этом не имеет значение, на каком языке говорят собеседники. Мир становится единым, а все люди становятся братьями. Это будущее, которое мы рождаем своими мечтами.
Биографическая справка:
Владимир Пирожков родился в 1968 году в Кишиневе. Учился в Свердловском архитектурном институте по специальности «промышленный дизайн» (1985—1992 г.г.), во время учебы проходил стажировку в студии всемирно известного дизайнера Луиджи Колани, где участвовал в работах по заказам таких фирм, как Adidas, Ferrari, Yves Saint Laurent. Защитил диплом в Свердловске по теме «Дизайн автомобиля Ferrari Testa d’Oro». Далее продолжил обучение в Швейцарии в Art Center College of Design. С 1994 года работал в компании Citroen (являлся разработчиком интерьеров моделей Xantia X2, C5, концепт-кара C3 Lumiere, C3 Air, C6 Lignage, C4 Volcane, автором рестайлинга модели Xsara). С 2000 года — старший дизайнер в европейском дизайн-центре Toyota в Ницце, участвовал в создании моделей Yaris, Auris, Corolla, Avensis и концепт-каров MTRC и UUV. С февраля 2005 года — почетный член Российской академии художеств. С 2007 года работает в России, создал здесь мультиотраслевой центр промышленного дизайна и инноваций «КИНЕТИКА» на базе НИТУ МИСиС (является его президентом).
Одним из первых проектов новой студии стала разработка официальной раскраски и элементов фирменного стиля нового пассажирского самолета Sukhoi Superjet 100 компании «Гражданские самолеты Сухого». Дизайнерской командой под руководством Владимира Пирожкова и Андрея Водяника разработан дизайн факелов Эстафеты Олимпийского и Паралимпийского огня XXII зимних Олимпийских игр 2014 года в Сочи. Совместно с РКК «Энергия» создал концепт-модель возвращаемого пилотируемого корабля «Федерация», представленного на авиасалоне МАКС.
Беседовал Геннадий Климов
Источник: http://www.umpro.ru/